Полнолуние

Беги!..
Тебе казалось, что это слово звенит натянутой струной в шуме лесных деревьев, сейчас окутанных чёрным плащом ночи с паутинкой дождевых капель, отражавших бледно-жёлтый свет луны…
Беги!..
Казалось каждая клеточка артерий, по которым мчится твоя кровь, кричит тебе об этом, сбивая дыхание и разрывая сердце бешеным ритмом…
Беги!..
И ты бежал. Не различая направления, не зная, куда и зачем. Уже не шагами, а гигантскими прыжками загоняя себя в глубь леса, в самое его сердце, словно зуб-резец, глубоко вонзающийся в горло жертвы. Ты пытался убежать, а ледяной животный страх гнал тебя ещё дальше. Ты ломал ветки, оставляя на них клочки кожи и одежды, а лес смеялся тебе в спину, всё зная наперёд…
Ты бежал. Не чувствуя ни боли ни усталости, на одних обострившихся инстинктах избегая удара о могучие древесные стволы. А над ветвями безмолвно плыла полная луна. Спокойная и величественная, словно королева среди подданных – звёзд. В такую ночь хорошо сидеть с девушкой на берегу моря и просто молчать, глядя на лунную дорожку, или напиваться в одиночестве, наглухо закрыв окно. А можно завалиться в гости к друзьям, забрать их на природу и проводить такую ночь у костра, смотря на танцующие язычки пламени, слушать его потрескивание и рассказывать страшные истории о демонах, вампирах и прочей нечисти. Но тебе никогда этого не сделать, и ты ненавидел её за это. Такую красивую, светлую луну, украшающую лес дивным серебристым туманом. И ты черпал в этой ненависти силы, словно умирающий от жажды человек сумевший добраться до воды. И бежал…
Но этот безумный бег не мог длиться вечно. Подвернувшаяся под ноги коряга заставила кубарем покатиться по мокрой земле, с корнем вырывая растущие кусты. И разом иссякли все силы, их не осталось даже для того чтобы подняться. Ты перевернулся на спину и смотрел на поднимающуюся бездушную луну. Бешено колотящееся сердце ещё стучало: „Беги!”. А холодный разум уже оставляющий измученное и израненное тело тихо шелестел: „Поздно…”. Ты закрыл глаза, чувствуя, как лунный свет окутывает тебя словно кокон. Ты всё это знал, знал, что это неизбежно, но каждый раз пытался убежать. И каждый раз всё заканчивалось одним и тем же.
Тело свело судорогой и выгнуло дугой, с тихим хрустом ломались и дробились кости, натягивались и рвались мышцы, лопались связки, скрюченные пальцы – нет, не пальцы – когти! - вцепились в землю, словно ища в ней опору, кожа покрывалась густой чёрной шерстью… А затем глухую ночную тишину прорезал долгий голодный вой. Отчаянный, полный лютой ненависти ко всему живому. И ночные хищники едва его заслышав старались убраться подальше от этого места. И только луне не было никакого дела до одинокого волка-оборотня так её ненавидящего. Каждое полнолуние он видел её ухмылку в серебристом сиянии. И в шелесте каждого листочка в этом проклятом лесу он слышал только одну фразу: „Ты снова проиграл, человек...”.

Точно также было со мною летом.... Полночь...полнолуние....эх...

Вижу, что 2 месяца прошло с момента опубликования рассказа....может еще что-нибудь появилось?

Cтарый парк

Старый парк.
Вековые деревья тянут изломанные ветви к солнцу и тем самым щедро плещут призрачную материю теней на мелкую гальку прогулочных дорожек, когда-то созданных людьми, а сейчас заросших кустарником.
В полусотне шагов от деревьев начинается полоса прибрежных валунов, на которые с гулким шумом накатываются и разбиваются извечные волны моря. С каждым годом они подступают всё ближе и ближе, истачивая камни и вымывая берег, словно задавшись целью вплотную приблизиться к старым деревьям.
Чуть дальше, сразу за этим укромным уголком парка простираются громады скал, густо поросших молодыми деревцами, которые сумели зацепиться корнями на крутых склонах и тем самым отвоевать себе право на жизнь. Бесчисленное количество раз море бросало на штурм неподатливой тверди легионы воинов-волн, в надежде сокрушить стойкого исполина. И бесчисленное количество раз яростные волны разбивались о могучее тело скал, бессильно разлетаясь солеными брызгами. Эта борьба длилась уже очень долго. Ни одна из стихий не собиралась уступать. Часто здесь гостил и любопытный ветер – куда ж без него? - срывал со скалы мелкие камешки, бросал их в воду и весело мчался прочь. Даже суровая стихия огня изредка появлялась взглянуть на борьбу упрямцев, озаряя место боя всполохами рассекающих небо молний во время грозы…
Старый, очень старый парк.
Об этом самом дальнем уголке парка все словно забыли. Слишком далеко от шумного зелёного центра, слишком долго идти, пробираясь по давно нехоженым тропкам которые петляют и водят по кругу, где ветки норовят зацепиться за одежду, а под ноги словно специально попадаются корни и небольшие камни. Потому в этом укромном месте давно не появлялись любители прогулок.
Парк умел хранить свои тайны.
Но если бы кто-то отважился, и смог бы пройти – то замер бы на месте в немом изумлении. Небольшая полянка, со всех сторон окружённая старыми деревьями, в центре которой находится ухоженная клумба с прекраснейшими цветами различных оттенков радуги: нежно-голубые, ярко-жёлтые, бледно-розовые, огненно-красные… Буйство цветов и красок переплеталось и смешивалось в сюрреалистическую картину, выдержать которую простому человеческому глазу было бы неимоверно сложно. И что случилось бы с человеком, если бы он сумел расслышать дивную мелодию, которая начинала звучать, стоило лёгкому ветерку коснуться цветов незримой ладонью: тихий перезвон колокольчиков, едва различимый голос свирели, мягкое звучание перебираемых струн арфы…Увы, и к счастью, некому было застыть восхищенно, насладиться невиданным зрелищем, способным пошатнуть устоявшееся представление о мире, в котором живёшь.
Парк надёжно сберегал свои секреты…
Ночью парк замирал. По его дорожкам не гуляли люди, не слышно было смеха детей и весёлых гуляний любителей ночных прогулок. Парк наполнялся тишиной, нарушаемой лишь морским прибоем, тихо перебирающим камешки, да поскрипыванием деревьев и шелестом листьев. Однако в ночь полнолуния, когда луна прокладывает свою серебристую дорожку от самого горизонта к берегу у забытого уголка, парк наполнялся тихим плачем флейты. И тогда на листьях вспыхивали огоньки: то ли отблески звёзд в капельках росы, то ли неугомонные светлячки. Огоньки мерцали, словно в такт переливающейся мелодии, которая увлекала и манила, она заставляла сердце то ускорять, то замедлять свой стук, она сочетала в себе смех и слёзы, страсть и боль, ненависть и любовь. Никто и никогда не видел, что стоит лишь лунной дорожке коснуться берега, и там возникают хрупкие женские фигуры в сияющих одеяниях, словно сотканных из лунного света. Девушки танцевали и их движения были одновременно грациозны и изящны, искусительны и невинны. Ни один человек не выдержал бы этого слияния танца, красоты и мелодии. Само время замирало в восхищении. И бесконечно длился прекраснейший танец под печальную мелодию флейты, с которой сливалась и дополняла мелодия дивных цветов…
Лишь когда время, словно опомнившись, продолжило свой неустанный бег - начинало светлеть небо, гасли огоньки в листве - тогда затихала флейта. Едва первый луч касался воды - призрачные фигуры прекрасных девушек рассеивались. На берегу, положив флейту на землю рядом с собой, сидел старый смотритель сада. Выцветшие глаза старика были закрыты, а по губам блуждала лёгкая тень улыбки…
Через месяц садовника не стало. Его нашли в его стареньком доме с одной тщательно убранной комнатой. Старик лежал на кровати, сжимая в руках старенькую флейту…
На следующее утро дивные цветы увяли и осыпались…
С той поры ни один из смотрителей не работал дольше месяца. Сразу после полнолуния наутро писали заявление об уходе. «Проклятое место» - твердили они.
«Проклятое место» - подтверждали редкие отчаянные храбрецы, ходившие в парк в ночь полнолуния, и слышавшие отчаянный женский плачь, разносящийся от дерева к дереву и срывающий с листьев тяжёлые капли росы.
Старый парк беззвучно плакал…

Молодой парень с футляром в руке, быстро шёл по заросшей травой дорожке. Мимо увитых зеленью каменных лавочек, мимо высохшего пруда, мимо старых деревьев, тянущих изломанные ветки к солнцу. Если бы в этот момент его спросили куда он направляется – он не нашёлся бы что ответить. Он просто шёл, и с каждым шагом его переполняло чувство удивительного счастья. Словно он вернулся домой после очень долгого отсутствия. Выйдя к полянке окружённой деревьями, прямо возле берега плавно переходящего в громаду скалы, он понял – сюда. Юноша открыл футляр и поднёс к губам новенькую флейту…
День спустя у парка появился новый смотритель, и за одну ночь на полянке выросли и распустились прекрасные цветы всех оттенков радуги…
«Какой талант растрачивается впустую!» - гневно восклицали профессора консерватории, только-только выпустившей талантливейшего парня, которому все в один голос предрекали мировую известность.
«Променять самые престижные концертные залы и мировую славу, на садовые ножницы – это просто преступление!» - вторили им в унисон студиозусы.
«Вы все, безусловно, правы» - молчал им в ответ юноша, так и не изменивший своего решения. Лишь по губам блуждала улыбка, а в глубине глаз плескалось умиротворение и счастье.
Старый парк был счастлив…

P.S. написано в соавторстве.

Круг снова замкнулся, так бывает всегда.
Из асфальтовых джунглей я стремился сюда.
Закрывая глаза, я слышал древний мотив.
Мешая сон с явью, я шел на призыв.

Он стоял здесь гораздо раньше,
Он останется после меня.
Закат ведет смену красок
Уходящего дня.
Скоро розовый станет серым,
А белое – голубым.
В хороводе забытых сказок
Я уже не хочу быть злым.

Старый парк!
Старый парк!
Старый парк!
Старый парк!

Я его не рисую,
Это он пишет во мне
Черной тушью силуэты деревьев,
Маслом мраморных львов во сне.
Акварелью рисует небо,
Пастелью старый фонтан.
Дождь поливает потресканный асфальт
Бальзамом от ран.

Старый парк!
Старый парк!
Старый парк!
Старый парк!

(с) гр. Юрьев день

Думаю, что все сказал этой песней... Керис, аську свою не оставишь? И еще: новинки выкладывай, я всегда очень рад им =)

Как приятно тебя видеть
Что поделываешь? Где играешь? Айда в трактир общаться, чтоб здесь не оффтопить

Tokeeton, как дела в Икариаме?

В Мкаре расту и пугаю соседей=))) А ты там грабишь кого-нить?=))

-Ты один из нас, Юра.
Ксюша вынырнула из воды, смеясь подплыла ко мне, обеими руками швырнула мне в лицо горсти воды.
-Ты один из нас.
Бегу по воде, ноги с трудом преодолевают ее упругость.
-Юра, ты наш, ты такой, как мы.
Ксюша наклоняется то ли за камушком, то ли за ракушкой, и за ее спиной появляется хищный контур стремительно приближающегося катера. Он ведь может ее задеть!
-Ксюша!!-кричу я, но понимаю, что онемел.
-Юра, ты один...
Бегу к ней, падаю, брызги и песок, снова бегу и беззвучно кричу...
-Юра!
Яркий свет. Настолько яркий, что больно даже через веки.
-Приглушите свет.- командует незнакомый мужской голос и сразу становится сумрачно.
-Ты слышишь меня, Юра.-констатирует незнакомый.
«Слышу»-машинально подумал я.
-Хорошо. Контакт штатный, реакция стандартная, проверьте остаточную память.
-Уже проверили.-приятный женский голос.-небольшие флэш-бэки из детства, взрослые воспоминания отсутствуют.
«Как это отсутствуют?»-возразил я про себя. «Что за чушь?»
-Хорошо. Переведите в рекреационный. Позаботьтесь о нем, Верочка.
-Конечно позабочусь. Можете на меня рассчитывать. - все тот же мелодичный голос.
-Идемте.
Удаляющиеся шаги, затем урчащий звук, должно быть, открывающейся двери, новые тяжелые шаги. Все плывет, перемещается. Почему не видят глаза? Почему такие тяжелые веки?
-Это он?-тихий сочувствующий женский голос.
-Он самый.-хриплый мужской.
-Бедненький...
Снова звук двери и наконец полная тишина. Один вопрос лежит на поверхности. «Где я?» И еще один, намного страшнее первого: «кто я?»

* * *

Я размахнулся и изо всех сил двинул Андрея по щеке. Он отшатнулся и схватил валявшуюся под ногами корягу.
-Мальчики, ну прекратите!-надула щеки Ксюша.
Андрей сделал обманное движение и повел корягу по кругу намереваясь ударить мне по ногам. Я подпрыгнул и приземлился как раз на нее. Трухлявое дерево с глухим треском развалилось.
-Я ухожу от вас. Обоих.-Ксюша встала, отряхнула платьице и упруго зашагала прочь с поляны. Не сговариваясь, мы молча смотрели ей вслед...

* * *

-Денис Юрьевич, обьем памяти растет.
-Хорошо, все правильно, как самочувствие?
-Юра, скажите сами?-все тот же женский голосок.
«Как же я скажу, если вы завязали мне рот...»-подумал я.
-Юрий, вы чувствуете тяжесть в челюсти — это ничего, это пройдет. Говорите, смелее, вы сможете.-уверенный баритон заставил меня попробовать.
-Мне...
-Так, очень хорошо, продолжайте!
-...хорошо.
-Вот видите, Верочка, больной идет на поправку.
-Денис Юрьевич, это не больной.
-Для меня все больные, деточка, кто сюда попадает. Продолжайте мнемо-процедуры. И поговорите с ним, это будет на пользу.
-Хорошо, Денис Юрьевич. Погружаю пока в сон.

* * *

Солнце слепит, бьет в глаза. Ксюша летает на качелях, а мы с Андрейкой стоим по обе стороны и подталкиваем ее. Все выше, выше. В ее глазах стоит восторг, она кричит что-то, быть может, поет. Не понимаю и не хочу — я просто смотрю на нее, на эти синие глаза, русые брови. А еще курносый нос, красивый ротик, бархатистые щечки. Андрей тоже стоит, как истукан, механически выбрасывая вперед руки, когда она подлетает. Ее легкий летний сарафан летает по ветру вместе с ней, и солнце просвечивает сквозь него.
-Юра! Сильнее! Я хочу еще выше!... - смеясь, кричит она, и в уголках ее глах теплеется улыбка.

* * *

-Юрий, вы слышите меня. - Терпеливый женский голос.
Этот рваный сон опять прервался на самом интересном месте. А может, дальше просто ничего не было?
-Юрий, расскажите, что вы помните о себе?
Я помолчал.
-Вы, похоже, лучше меня знаете, что я помню, а что нет.
-Вы не правы, Юрий. Мы не знаем ваших воспоминаний, мы только знаем, к какому периоду вашей жизни они относятся.
-И к какому же?
-Откройте глаза, Юрий. Почему вы боитесь?
Действительно. Чего я боюсь? Осторожно приоткрываю веки. Вроде бы все в порядке. Прямо передо мной сидит очень встревоженная и симпатичная брюнетка.
-Вы меня видите? Вы меня хорошо видите?
-Вижу вас хорошо. Хотя не скрою, хотел бы рассмотреть вас еще лучше.
Она улыбнулась.
-Это первая шутка, которую я от вас услышала.
-Ну, шуток будет много. Надеюсь. Но конкретно эта - как раз не шутка.
Девушка посерьезнела.
-Юрий, вы перенесли тяжелое испытание.
-Да, это вполне объясняет мое присутствие здесь.
-Нет, это как раз еще ничего не объясняет.
-Что же тогда?
-Вам пока не нужно всего знать.
-Как мило.
-Так будет лучше для вас.
-А вот эта фраза мне никогда не нравилась.
-Мне тоже. - улыбнулась девушка. - Но это необходимо.
-Вам сказали поговорить со мной?
-Да, конечно.
-Могу я предложить тему разговора?
-Вы... Ну, конечно можете, если только...
-Я хочу послышать о вас. Расскажите о себе.
-Что именно?
-Кто вы, как вас зовут, где вы работаете и вообще.
-Меня зовут Вера, я работаю в Институте Квантовой Закономерности.
-Вы ученый?
-Да, можно сказать.
-И мы сейчас находимся в этом самом институте?
-Нет, Юрий, мы находимся в госпитале.
-Позвольте мне предположить. Вы проводили научный эксперимент, я был добровольцем, эксперимент не удался и вас теперь мучает попеременно совесть и долг.
Вера засмеялась.
-Какие аналитические способности!
-Ну а почему бы и нет? Ведь это все объясняет. Поправьте меня, если я не прав.
-У вас очень хорошая гипотеза, Юрий, я даже не ожидала. Вы скоро узнаете правду, но пока вам необходим отдых.
-Вера.
-Да?
-Еще один вопрос.
-Конечно.Этот Денис... Юрьевич, сказал продолжать мнемо-процедуры. Это как?
Вера помолчала, глядя мне в глаза.
-Это так, Юрий. - Она достала из-за спины серебристый обруч с крупным красным камнем спереди и потянулась ко мне. Я не мешал ей надеть мне его.

* * *

-Я, Ксения Яблокова, вступая в ряды всесоюзной пионерской организации имени товарища Ленина торжественно клянусь...
Она была прекрасна, как никогда. Ей поразительно идет пионерская парадная форма, эта синяя юбочка, белая блузка. Ослепительно алый галстук так удивительно оттеняет слегка припухлые губы. Андрея не было на торжестве — его принимают позже, он завалил три предмета в прошлой четверти. Ксюша произносит слова клятвы, а смотрит только на меня, в мои глаза, и я тону в ее синих глазах-озерах, и мне кажется, что вся эта торжественная линейка, все эти гимны и салюты, все банты и шары — все это только для нас, все это часть... нашей свадьбы?

* * *

-Добрый день, Юрий. Как наши успехи? - Денис Юрьевич оказался крупным добродушным дядечкой с внимательным взглядом.
-Стараниями вашей прекрасной Верочки мне уже совсем хорошо. - не задумываясь, ответил я.
-Верочка, как воспомнания?
-Динамика положительная, процедуры идут по плану.
-Ну хорошо, Юрий — как вас по-батюшке?
-Алексеевич, - ответила за меня Вера.
-Вы бы вывели его погулять, погода на улице замечательная.
-Вы разрешаете?
-Я настаиваю! На свежий воздух, тогда все будет значительно быстрее. Но — не оставляйте его без присмотра!
-Ни в коем случае, Денис Юрьевич.
-И я вам обещаю, что не оставлю Верочку без присмотра, - улыбнулся я.

* * *

-Да пошел ты, козел! - Ксюша плюнула и потеряла равновесие, замахала руками. В левой руке была початая бутылка портвейна. - Ты мне никто, понял? Не брат, не отец, не друг, и тем более не муж!
-Ксюша,-незнакомым голосом сказал я.-Поставь бутылку. Пошли со мной.
-Ха! Счас! Дюха! Ты слышал его? - Ксюша криво усмехнулась.
-Уходи, Юрик. - Андрей угрюмо держал руки в карманах. - Уйди от греха.
-Ксюша... Как ты могла с этим уродом остаться? - Неужели эта соль на губах — слезы?
-Уходи. - Повторил Андрей. - Это последнее предупреждение.
-Где ты, Ксюша? Где та девочка, которую я знал? Которую я любил? Которой я верил? - слова были как из плохой комедии, но других слов почему-то не находилось.
-Проваливай, летун, в свое гребаное училище. - из-за спины Андрея появился еще один парень, с обритой головой и квадратными плечами. Он полез в карман и там у него что-то зловеще щелкнуло. - А то мы тебе сейчас шрамов понаставим, чтоб девкам больше нравился.
-Ксюша!
-Да что ты заладил, Ксюша, Ксюша, сколько можно! Ты уехал, а что я должна была делать? Я жить хочу! Молодость проходит! А что ты мне мог показать, кроме звезд и луны? Далекий таежный аэродром? Это твоя перспектива? Убирайся! Я не люблю тебя!

* * *

Госпитальный дворик был заботливо ухожен. Аккуратные подстриженные кустики, ровные ряды деревьев, пение птиц и солнечный свет — все радовало глаза и уши, только внутри сидела глубокая горькая задумчивость. Зачем она так поступила? Воспоминания всплывали обрывками, и я не мог понять всего.
-Вы вспомнили что-то грустное, Юрий?- Вера сидела на скамеечке рядом.
-Вы правильно догадались.
-Достаточно посмотреть на вас.
-Да? И что вы видите?
-Я вижу очень хорошего, доброго человека. Героя.
-Героя? Что же во мне геройского?
-Вы еще не вспомнили?
-Представьте себе, нет. Вы могли бы и это прочитать по лицу.
-Не надо, Юрий, я уже объясняла, что мы не ясновидящие.
-А кто вы?
-Вы действительно хотите знать?
-Ну естественно хочу! С той самой минуты, как впервые пришел в себя.
-Мы мнемо-ученые. А в госпитале работают обычные медики.
-Мнемо-это что?
-Это память.
-Да, логично. Вы работаете с памятью?
-Да.
-Восстанавливаете?
-Можно и так сказать.
-А как еще можно сказать?
-Мы восстанавливаем то, что осталось. Наш институт занимается квантовым интертемпоральным мнемоническим переносом.
-Не понял?
-Вы все постепенно узнаете.
-А почему не сейчас?
-Я жду, когда вы вспомните.
-Что именно?
-Не могу сказать. Это может нарушить равновесие. Ваши мыслительные процессы еще довольно неустойчивы.
Я закрыл глаза, чтобы она не увидела внезапно навернувшихся слез. Что со мной произошло? Почему я в такой беспомощности нахожусь здесь? Где мои родные? И почему я даже не помню их?..

* * *

-Первый, первый, я четвертый. Установлен визуальный контакт с целью.
-Четвертый, вас понял. Продолжайте преследование условного противника.
-Первый, я четвертый. Понял, выполняю.
Рукоять дрожит мельчайшей дрожью, вбирая в себя всю необъятную мощь реактивного мотора. Когда проходишь рубеж скорости звука и внизу мелькают размытые пятна поверхности, по-настоящему чувствуешь себя не только летчиком, но и частью машины. Твои руки становятся ее крыльями, ты видишь, слышишь, обоняешь окружающее обостренными органами чувств. И машина в этот момент становится частью человека, и немного человечнее.

* * *

-Вы вспомнили теперь? - Вера держала меня за руку.
Эти сеансы начали меня уже утомлять.
-Я вспомнил себя в самолете.
-Это все?
-Ощущение полета, легкость во всем теле, как-бы невесомость.
-Невесомость?
-Да, невесомость.
Вера помолчала.
-Я думаю, скоро вы вспомните все.
-Очень надеюсь на это.
-Я принесла вам бритвенные принадлежности.-неожиданно сказала она.
-Что, я так зарос?
-Вы давно не брились, - улыбнулась она. - Без этой безобразной щетины вы будете намного симпатичнее.
-Ну, если вы мне это говорите... Я, конечно, побреюсь.
-Ну, не буду вам мешать.- Вера положила на кровать обьемистый пакет и вышла из комнаты.
Посмотрим, что она тут принесла... Так, это понятно, паста, щетка, бритва, одеколон... А это что? Какие-то фотографии. Молодые улыбающиеся лица. Все ребята в летных комбинезонах, с красивыми нашивками на груди. Наверное, я должен их помнить. Но не помню. Я бросил фотографии обратно в пакет и подошел к зеркалу. На меня смотрел голубоглазый человек лет тридцати пяти, с округлым лицом, русыми волосами и рыжей щетиной. Последнее предстояло удалить.

* * *

Легкость во всем теле. Непередаваемое блаженство. Вершина земного удовольствия. Я парю в воздухе и не чувствую никаких препятствий. Ударяюсь головой о стену. Кабина тесная, едва хватает места, чтобы развернуться. В полной тишине поворачиваю голову — и понимаю, что повернуться надо всем телом, так как на мне скафандр. Поворачиваюсь — прямо передо мной иллюминатор. А в нем — удивительной красоты звезды! И далеко внизу, или далеко вверху — вращается Земля. Отчетливо видны очертания обеих америк.
-Вижу землю. - говорю я вслух.
-Восток, говорит ЦУП, вас понял. Мы это сделали, Юра! Ты это сделал! Ты - первый!
Да, мы это сделали, подумал я и понял, что счастливее момента в моей жизни никогда не было и, возможно, не будет. Наконец-то я вспомнил.

5.06.08