Берег

Лёгкий порыв ветра взвихрил песок, бросил горсть в зелёную, неживую воду; взъерошил непослушные пряди волос, и стих, придавленный гнетущей тишиной. Волна мягко накатилась на берег, осторожно коснулась ног, и отхлынула назад. Сложенный прямо на песке костёр, попытался напомнить о себе недовольным потрескиваньем. Но сейчас она не чувствовала ни ласки ветра, ни нежности воды, не слышала обиды огня. Взгляд её был прикован к далёкому, едва различимому полыханию молний. Там, за несколько километров от берега, бушевала гроза. А здесь, на берегу, всё ещё было тихо. Безжизненно тихо… Её душа рвалась в самый эпицентр бури - туда, где ледяной ветер в клочья разрывал облака, косые струи дождя били по пенящейся поверхности воды, а молнии яркими росчерками озаряли чёрное небо. Там, в самом сердце, ещё только набиравшего силы урагана царила смерть и…свобода.
Усилившийся ветер швырнул в лицо мелкие солёные брызги и принёс с собой раскат грома. Буря неумолимо приближалась к берегу. На секунду её захлестнуло дикое чувство безнадёжности и обречённой покорности. Каждая клеточка её тела кричала от неимоверного ужаса, все чувства были обострены до предела. Она физически ощущала страх, который сковал её сердце стальными обручами и гнал прочь отсюда. Но она и не думала убегать. Её манила свобода, свобода, что лежала там, за пределами волн, за пределами неба.
Прямо над головой небо надвое расколола ветвящаяся молния, порывы ветра сбивали с ног, заставляя стать на колени. Вода далеко отхлынула от берега и на одно страшное мгновенье ветер стих, затихло всё вокруг, весь мир исчез, осталась лишь мёртвая, звенящая и оглушающая тишина. Она подняла глаза к небу, но неба больше не было. Над ней возвышалась гигантская стена клокочущей и бурлящей серой воды – чистая, безразличная к чужой жизни, мощь рассвирепевшего океана. Последняя, отчаянная, вспышка костра, последний вздох – и ревущая и бушующая масса воды хлынула на берег…
А где-то вдалеке вспыхнула в своём последнем падении звезда…

«И когда на берег хлынет волна,
И застынет на один только миг,
На земле уже случится война,
О которой мы узнаем из книг».
Вячеслав Бутусов. «Берег»

И когда вода отступит назад,
Берег выйдет и откроет героя,
Берег выйдет и откроет врага -
Их по-прежнему останется двое. (с) В.Б.

Keris, прости за глупоси мною написанные, но: пиши еще.... *Берег* мне не совсем понятен конец...какое-то ожидание и резко дождь...хотя что уж тут...верно - так иесть.... *Там, где вода и в небе вспушки ломанных стрел, я руки протягивал вверх, я брал молнии в горсть....* (с) Алиса

(Прошу прощения - получилось так, что я невольно отметил Первомай... Так что речь моя скудна и говорит загадками...)

Ночь

Ей нравилось приходить сюда. Не пугало даже долгое путешествие вверх по лестнице. Казалось, каждая пройденная ступенька отдаляет её от каждодневной суеты, надоевших разнообразных проблем и серых скучных людей. Там, на самом верху, в конце её маленького путешествия ждало небо, бесконечно чистое, с мириадами звёзд-снежинок. Иногда она задавалась вопросом, почему люди так глупы, им некогда поднять голову и посмотреть на бескрайнее небо. Они разучились любоваться красотой полной луны, бледно-жёлтое сияние которой накрывало засыпающий город наподобие призрачной вуали.
Лёгкий, еле различимый шорох за спиной заставил её резко обернуться. Она сразу узнала тех, кто потревожил её одиночество. Они тоже часто любовались огнями засыпающего города отсюда; её это не удивляло, высотное здание стояло на пригорке, вдали от шумного, ярко освещённого центра города, с его крыши открывался самый лучший вид – отсюда всё было видно как на ладони. Город постепенно погружался в сон, первыми затихали окраины, за ними - спальные районы, сон всё ближе подбирался к самому центру, ночь мягко укутывала темнотой спящие дома, а фонари в парках напоминали светлячков, застывших в воздухе на одном месте. И только центр города – его сердце, всё ещё сопротивлялся подступающей дрёме, он всё так же сиял множеством разноцветных огней, хотя было уже далеко за полночь, и эти огни заставляли темноту жаться в неосвещённые углы, куда не доставал неоновый свет. И ночь отступала, плавно, с насмешкой обходила ночных гуляк стороной и неторопливо ступала туда, где её ждали.
Лёгкий порыв прохладного ветра заставил вздрогнуть; вместе с прохладой он принёс с собой тихую мелодию, в которой смешалось всё, что недавно слышал сам ветер: шелест дождя, треск раздражённого огня, шорох листвы, поскрипывание деревьев. Она наслаждалась всем этим: царящей ночью, яркой россыпью звёзд, невесомыми нитями сияния луны, лёгким прикосновением ветра…и ещё видом этой странной и красивой пары. Девушка сидела на самом краю, но её совсем не пугала высота, она словно не замечала её. Ветер играл с длинными серебристыми волосами, заставляя их переливаться в лунном свете; тонкие черты лица, плавные движения – всё в ней дышало гармонией, лишь глаза, серые, горели каким-то демоническим огнём. Её спутник стоял рядом, равнодушно наблюдая за ночным городом. Ветер чуть касался чёрных волос, готовый тут же прекратить свои забавы по одному взгляду чёрных глаз. Она помнила этот взгляд, помнила жуткий страх который испытала, когда первый раз увидела их. А ещё она помнила серебристый смех девушки, когда бросилась к самому дальнему краю и сжалась там в комок. С тех пор они на неё никогда не смотрели, и она была им благодарна за это.
Что-то заставило её прислушаться.
- Я сумасшедший?
- Ты просто любишь.
- Люди говорят это одно и то же.
- Может они и правы…
Больше до неё не долетело ни звука, словно ветер смутился того, что помог услышать то, что не предназначалось для чужих ушей. Да и не было ей особого дела до них, хоть и странная всё же пара. Обычные люди, не такие как она, спускаются с крыши по ступенькам, а не распахивают за спиной великолепные крылья: белые у девушки и чёрные у её спутника, и не исчезают в темноте ночного неба, оставляя как воспоминание лишь серебристый смех и ужас чёрного взгляда. Расскажи она кому-нибудь о них – ей бы не поверили. Да и не станет она никому рассказать, она такая же странная, как и они – чёрная кошка с зелёными глазами, которая приходит на крышу любоваться ночным городом.

Как это знакомо....
И очень-очень близко.
Спасибо, Кер

Ракушка

Тихий берег постепенно окутывали сумерки. Солнце уже касалось тёмных вод моря, придавая ему нежные и мягкие тона, отражаясь на перламутровых ракушках, рассыпанных на берегу, казалось, что на мокром песке вспыхивают маленькие звёздочки, но это были всего лишь ракушки. Сидя на тёплом нагретом солнцем песке, она смотрела на накатывающиеся с тихим шелестом на берег волны, и ей казалось, что она видит в этих безымянных обитательницах моря саму себя, слишком уж похожи их судьбы …
Знаете, есть такие ракушки, их иногда показывают в передачах о подводном мире: они одинокие, спокойные и очень-очень осторожные. Раскрываются только тогда, когда всё вокруг становится спокойным, когда привыкают к окружающей среде, когда всё становится привычным и знакомым. Но стоит появиться чему-то новому и неизведанному – как створки их раковин тут же захлопываются и они зарываются как можно глубже, пытаясь приспособиться к случившимся изменениям, чувствуя хрустящий песок враждебного мира, способного меняться в единый миг, обрушивая всё, что до этого казалось незыблемым. И так повторяется снова и снова – ведь мир такой непостоянный. Но чем чаще изменялся мир – тем сильнее они уставали, всё медленнее захлопывались створки, всё меньше песка скрывало их. Единственное что спасало их – инстинкт самосохранения, но и он, к сожалению, не всесилен. И всё больше волны выносили на берег пустые раковины, вычищенные водой, блестящие и безжизненные…
Иногда она чувствовала себя одной из них: доверяя каждый раз и каждый раз ошибаясь, она всё плотнее закрывала створки души. Всё притворней становились улыбки, всё безразличней взгляды, всё лживее слова, всё равнодушней она относилась к чужим бедам, ей ничего не стоило сыграть ту роль, которая от неё требовалась, и которой от неё ждали. Она менялась, подстраиваясь под окружающий мир, но это давалось с трудом. Сначала её глубоко ранили игры людей с её душой, её чувствами, а затем она научилась их прятать, вернее пришлось научиться, когда она поняла – ещё чуть-чуть и её рассудок канет в омут безумства. И тогда она заставила себя измениться – надела театральную маску, и прятала за неживой улыбкой душащие слёзы, а за пустыми словами – жгущую изнутри боль. Стоило на короткий миг забыть об осторожности и открыться – как в душу снова набивался песок чужой лжи, и створки вновь захлопывались…
Она так задумалась, что не сразу почувствовала ласковое прикосновение нежных рук и увидела родную улыбку. Знакомое заботливое тепло человека, с которым не нужны никакие маски, к которому стремится душа и ласкается тело. Человека, которого она любит…
Прощальный луч заходящего солнца скользнул по удаляющейся паре, держащейся за руки, коснулся одинокой ракушки на пустом берегу – словно согревая перед наступающими сумерками, - и исчез, словно растворился в набегающей волне. А где-то в глубине моря на дне раскрылась раковина, внутри которой сияла жемчужина…

Отражение

Она не любила вглядываться в своё отражение. Для того чтобы знать как ты выглядишь – достаточно беглого взгляда. Она оправдывалась перед собой именно этим, точно зная, что врёт сама себе. Стоит ей всмотреться в глаза своему отражению – в глаза самой себе – как изображение стирается и хочется только одного – коснуться идеально гладкой поверхности стекла, чтобы понять, что это всего лишь зеркало!.. Но ведь глаза – тоже зеркала души. Значит если заглянуть в них – то можно увидеть собственную душу? Почему за маленькой чернотой зрачка – внутри карих глаз – она видит совсем другую себя? Холодную голубоглазую фигуру, равнодушную и безразличную ко всему, на фоне тёмной заснеженной долины, где нет ни зелени, ни света, один лишь голубой холод льда и ледяные порывы ветра… Отражение дрогнуло и протянуло свою руку навстречу, отображая движение. Свою?! На неё тяжёло навалился липкий, душащий страх, когда вместо привычного холода стекла она почувствовала прикосновение холодных пальцев. Зеркало со звоном треснуло и рассыпалось на мелкие осколки, успев отобразить холодную торжествующую улыбку…
Вскоре вместо старого зеркала повесили совсем другое – новое, в тяжёлой деревянной раме. Она привычным жестом поправила чёлку, и весело подмигнула своему отражению. Зеркало безмолвно, оно не в силах рассказать как в тёмной глубине, там за чёрной точкой зрачка, стоя на коленях на чёрной оледеневшей земле, бьётся в немом крике девушка с совсем другими – карими!- глазами…

ЗЫ. И еще спасибо за приятную ночную компанию